Ресторан отеля был проспиртован духами, болтовней и дурным вкусом.
Нельзя было не отметить то усердие, с каким планировщик здания обустраивал это место – и Отто отмечал его презрительной гримасой всякий раз, как кто-то из сидящих за соседним столиком вставал, задевая локтем то стул, то стол, а то и самого немца, чувствовавшего себя королем, неожиданно оказавшимся на Вавилонском столпотворении среди потных рабочих, несущих какую-то белиберду на своих варварских наречиях. Но Пёс терпел, срывая свое раздражение на официантах и стейке средней прожарки, растекшимся по белоснежному блюду жирным кровавым соком.
Не то, чтобы он ждал, или тем более надеялся. Он играл, и, поднося к губам бокал нет-нет, да поглядывал на сводчатую арку, ведущую в ресторан и расположенную аккурат напротив его столика, и совершенно не заботился о том, чтобы спрятать самодовольную улыбку так и норовившую расположиться на его лице на остаток вечера. На отглаженной скатерти находился еще один набор приборов, не тронутый официантом по просьбе Пса. Рано или поздно та, кого он ждет, выйдет из своего номера, гонимая голодом и необходимостью спрятаться в толпе, на генетическом уровне заложенной в любом жителе крупного города. Отто знал это так же хорошо, как знал свою будущую гостью, и потому прощал себе легкое волнение и неуверенность – сколько лет прошло, своенравная красавица могла и изменить своим привычкам. Однако такой поворот событий стоил бы мужчине не более, чем еще один ужин в данном заведении, а на такую жертву он был готов пойти.
Поэтому он неторопливо кромсал мясо, не без удовольствия ловя на себе недовольные взгляды то официантов, вынужденных исполнять малейшую прихоть скучающего мужчины, то самих гостей ресторана, поджимавших губы при одном взгляде на светлые джинсы и небрежно закатанные рукава простой рубашки. А птичка тем временем все ближе и ближе подбиралась к расставленным силкам, позволяя Отто наконец отдать старый должок. За прошедшие годы он стал подобен вину: приобрел особый вкус, и требовал деликатного, если не сказать трепетного, отношения.
В конце концов, в свое время им действительно было хорошо вместе. И никто не виноват, что каждый оказался сволочью ровно настолько, насколько ею был другой.

Пожалуй, она нравилась ему именно этим – взрывной смесью деликатной язвительности, медом капающей с приоткрытых губ: как яд, только слаще. Следовало признать, что года не пощадили ту, что грела его постель последние школьные годы: она научилась пользоваться косметикой, сменила джинсы на элегантное вечернее платье, а диковатую дерзость на точно отмеренную дозу ехидства. Словом – повзрослела, как и все, чьи лица украшали выпускной альбом мюнхенской частной школы. Только в отличие от заплывшей от безделия экс-чирлидерши Марты, или изнуренной работой умницы Элеоноры, Джейн поспела, как сочная ягода, налилась соком и чувством собственного достоинства. Отто это настолько понравилось, что ему даже не пришлось изображать притворную радость при виде старой знакомой – женскую красоту он всегда умел оценить по достоинству.
-Джейн, - едва ли не проурчал немец, поднимаясь со стула, чтобы склониться вперед, и поймать руку женщины. У запястья она пахла парфюмом, ближе к кончикам пальцев – крепким табаком, и если слегка напрячь память, Отто даже мог вспомнить эти запахи и те минуты, что они украшали. Запечатлев приветственный поцелуй на тыльной стороне ладони, он предложил Джейн сесть, а расторопный официант уже стоял рядом с раскрытым меню, опасливо косясь на Пса, расплывшегося в широкой улыбке, - Столько лет прошло, а ты ничуть не изменилась. Даже если эти деньги действительно твои, позволь все же мне заплатить за нас обоих. Как в старые времена.
О, как он скучал по этой игре вежливого взаимного уничижения – даже Ингрид в этом смысле была скорее грубой, чем язвительной. Джейн же в своем деле была асом.
Пока его «нежданная» гостья выбирала блюда, Отто деликатно ждал, не отказывая себе в удовольствии изучить ту, чье тело он когда-то знал лучше, чем дорогу до школы, где они познакомились. Это было славное время: полтора года, когда известный каждому первокласснику спортсмен и его резкая, знаменитая своим характером и необычной красотой девушка были первой темой для всех школьных сплетен. Пес едва заметно вздохнул – вот надо было ей все испортить. Надо было первой кинуть его.
-Какими судьбами? – как ни в чем не бывало произнес Пес, когда официант удалился с заказом, - Признаться, ты была последней, кого я ожидал бы здесь встретить. Отдыхаешь? – ироничная складка в уголках губ и недосказанность фразы намекала, что другого варианта он от своей старой подруги вряд ли ожидает.

-Не сомневался, - согласился немец, откидываясь на спинку стула, - А следовало бы. В твоем возрасте учиться уже поздно, но позволю себе короткую лекцию: «обладать», еще не значит «не возвращать то, что принадлежит другому». И ты права, - ухмылка Пса стала откровенно хищной, - Раньше я был мягче. Может мне стоит потребовать с тебя старый долг?
Ехидный оскал отразился в бокале, нежная угроза утонула в вине. Отто помнил, чем девушка с испуганными глазами и неестественно громким голосом угрожала ему в прошлый раз, прежде чем захлопнуть дверь перед самым его носом – тогда это сдержало немца, но сейчас они оба понимали, что былые ошибки слишком вросли в землю, чтобы причинить ему какой-то вред. Равно как и то, что его слова являются лишь частью затрапезной игры, способствующей исключительно улучшению аппетита.
Заказ Джейн принесли поразительно быстро – но не для Отто, проводившего официанта насмешливым взглядом. Тому явно хватило одного раза, чтобы понять: этот столик следует обслуживать по высшему разряду.
-Что же его пошатнуло? – с притворным беспокойством осведомился Пес, ловя на себе оценивающий взгляд собеседницы. Откровенно самодовольная ухмылка, вызванная последним, явно не соответствовала тону вопроса. Отрезав кусок мяса, Отто собрал остатки соуса, притулившиеся в углу тарелки, прежде чем отправить его в рот. На последний вопрос Джейн он ответил только после того, как проглотил его, и манерно промокнул рот салфеткой, - В отличие от тебя я тут по делам. Скажем так, - мужчина выдержал легкую паузу, - восстанавливаю то, чего ты когда-то меня лишила.
И ведь он почти не соврал. Разговор шел легко, словно и не прошло столько лет с их последней встречи, и правда привычно смешивалась с ложью, как алкоголь в хорошем коктейле. На мгновение Отто посетило желание оставить игру, затеянную в тот момент, как он увидел знакомый профиль на записи камер безопасности, которые он взломал первым делом по приезде в отель. Только на мгновение – исполнение задумки само по себе принесет ему достаточно удовольствия, а развлечься с Джейн можно будет и после. Так будет даже веселее.
Обыкновенная открытая улыбка умела скрыла сухие мысли Пса, а едва заметного движения руки было достаточно, чтобы возле их столика тут же материализовался официант и послушно унес опустевшую тарелку немца.

-Сколько самомнения, - в голосе Пса мягко отзывалась почти отеческая гордость,- Видишь ли…, - подумав секунду, немец махнул рукой и рассмеялся, - А, что толку, я еще слишком молод, чтобы ворчать тебе в тон. Но моя милая Джейн, подумай еще немного, - сладко пропел Отто, прекрасно помня, в какое бешенство повергало женщину это собственническое обращение, - Или я решу, что ты совершенно не изменилась, раз до сих пор полагаешь, что заплатить можно только этим.
Сейчас немец напоминал скорее не пса, а его дикого предка, властвовавшего в северных лесах. По крайней мере, его оскал, лишь отдаленно походивший на улыбку, был вполне хищным. Секунду висело молчание, нарушаемое лишь звоном приборов, доносящихся с соседних столиков, да ненавязчивой джазовой мелодией, призраком повисшей чуть ниже люстры.
-Ты обращалась к врачу? – наконец поинтересовался мужчина, и эти слова были произнесены с такой заботой, что недавние метаморфозы могли бы показаться лишь игрой теней, отброшенных стоящей на столе свечой, - Спустя столько лет. Это может вылиться в психическое расстройство, или даже преследование, - Отто обеспокоенно покачал головой, - проблемы такого рода мне сейчас совершенно ни к чему.
Еще немного тишины, придававшей их разговору образ поединка, в котором противники сходятся в буре ударов и отступают, чтобы восстановить дыхание и подготовиться к новому броску. Подобная ассоциация понравилась Псу – сразиться с этой женщиной хотя бы на словах было приятно. И Отто не сомневался в своей победе, что делало этот вечер неописуемо прекрасным.
-Мне помогает та гордость и благосостояние, которых ты при всем своем желании не смогла бы меня лишить, - усмехнулся немец, лениво потягивая вино и отстраненно мечтая о том, как было бы хорошо, если эта французская бодяга стала бы чуть более крепкой и значительно менее отвратительной. Но стереотип доброго вечера требовал, чтобы бокал был окрашен в красный – пусть будет так. В своем роде даже эта деталь довольно органично дополняла создавшуюся в сознании мужчины картину.
-А ты уже нашла кого-нибудь, способного восстановить твои?

-Ммм, даже так? – удовлетворенно проурчал Отто, исподлобья глядя на сидящую напротив женщину, - Тогда не обижайся, если после я не оставлю тебе чаевые, милая.
Он немигающим взглядом следил за своей бывшей пассией, отмечая малейшее движение губ, глаз, бровей, - любую мелочь, не менее красноречиво, чем сама Джейн, повествующую об испытываемых ею чувствах. И потому не пропустил торжественного момента, когда ее лоб пересекла удивленная складка, а в глазах промелькнула мысль, тут же облачившаяся в броню гнева.
Знала бы Джейн, как она была сейчас сексуальна.
Пес не стал отвечать на замечание о трех врачах, безуспешно пытавшихся помочь бедной женщине избавиться от призрака былой любви – выплеснутое на него вино могло считаться достаточным аргументом для подобной неучтивости. Медленно проведя рукой по лицу, мужчина скрыл рвущуюся на волю улыбку. Теперь белая рубашка была украшена алыми подтеками, неопрятными, кровавыми, словно Джейн в их воображаемом поединке смогла прорваться через защиту и осыпать его грудь чередой колющих ударов. Но на деле это она пропустила удар, и это ее сердце изливалось болью и страхом. Отто же хотелось только смеяться.
На весь зал горной лавиной обрушилась тишина – непредсказуемая и абсолютная, нарушаемая лишь надрывающимся голосом Джейн. Теперь в их сторону смотрели все, Отто чувствовал каждый взгляд, и в свою очередь адресовывал ровно такой же склонившейся над ним женщине: ошеломленный, непонимающий, мгновенно лишившийся недавней насмешливой спеси. Волна обвинений закончилась на высшей ноте, Джейн двинулась в его сторону, и в то же время к ним поспешил метрдотель. Для того, чтобы остановить второго, немцу хватило короткого взмаха рукой, для того, чтобы остановить первую…
-Прошу прощения, - громко обратился он к гостям ресторана, сжимая бьющуюся в истерике женщину в своих медвежьих объятиях. Выглядело это глупо и нелепо, так как ему приходилось то и дело уворачиваться от ухоженных ногтей, тянущихся то к его горлу, то к лицу и глазам. Потому и широкая улыбка вышла неловкой и неестественной, - Продолжайте свой ужин.
Кивнув официанту, чтобы тот прислал счет в его номер, Отто потащил яростно сопротивлявшуюся  Джейн к выходу.

В узком коридоре, ведущем к черному выходу, Пес наконец остановился - вдалеке от чужих глаз, и ушей, которым никак не следовало слышать ссору двух давних любовников. Не заботясь о том, как это выглядит, он всем телом навалился на женщину, прижимая ее к стене – освободившиеся руки, уже украшенные наливавшимися багрянцем следами от ногтей, сжали ее запястья.
-Ты что творишь? – глухо процедил Отто, прошивая Джейн пронзительным взглядом. Ошалелое бешенство, вызванное закаченной сценой и столь жестокими обвинениями, медленно отступало, оставляя только крепнущее беспокойство, - Что случилось, Джейн?!
Его хватка была крепкой, но осторожной – Пес не стремился причинить боль, лишь обезопасить: и себя, и Лиант.

Ее крики навевали ностальгию.
Джейн всегда любила закатывать истерики: звучные, смачные, изукрашенные всеми возможностями родного языка, которых успело добиться не сдержанное рамками приличия молодое поколение. В такие моменты прерывать ее было бессмысленно, и каждый раз Отто с каменным лицом выслушивал бессвязный поток брани, мысленно считая овец, или любовниц, чье разоблачение могло вызвать очередной приступ гнева; на крайний случай - доход от последней партии или количество хоум-ранов, исполненных его командой в этом сезоне. И хотя с их последней встречи прошло немало лет, сейчас Пес поступал точно так же - разве что еще удерживал жаждущую крови женщину от опрометчивых поступков.
Конечно, был еще один способ утихомирить разбушевавшуюся Лиант. Глядя на смазавшуюся в неопределенный момент их борьбы помаду, теперь, должно быть, двусмысленно украсившую воротник его рубашки, немец все же счел этот вариант неподходящим. Конечно эффект неожиданности имел свои плюсы, но сейчас он с большей вероятностью продлил бы монолог Джейн, нежели сократил его.
Наконец женщина утихла, безвольной куклой обмякнув в его руках. Все силы были принесены в жертву злости – Отто чувствовал, как дрожат руки Джейн. Его хватка ослабла, неожиданно и в то же время так естественно перейдя в теплое объятие.
-Какой подробный портрет, - мягко улыбнулся немец, ласково проводя рукой по волосам Джейн и дальше по щеке, - Мне было бы очень интересно познакомиться с тем, кто умудрился добиться от тебя подобной рецензии. Имечко не подскажешь?
Его голос был спокоен, и даже сдобрен обычной долей шутливой иронии, но под ними лежала сталь – она же крылась и в глазах, придавая небесной голубизне угрожающий блеск.
Все было настолько обыденно, и неизменно – как и раньше Пес с удовольствием, граничащим с жестокостью, отвечал на шпильки и обвинения Джейн, но стоило кому-то ее задеть, готов был порвать его на части. Никого тогда не беспокоило, делал ли Отто это из врожденного собственничества, или каких-то иных, более высоких побуждений. Сейчас это имело еще меньше значения.