В зале погасили свет, все устроились, чинно сложили руки на коленях, престали шуршать программками, шепотом осведомляться друг у друга выключен ли телефон, и приготовились внимать искусству. Торжественная музыка (сперва не слишком торжественная, а тихая и звенящая) полилась из оркестровой ямы прямо в зал, захлестывая слух и душу. Грег честно постарался поддаться всеобщему порыву, наблюдая за ритмичными скачками, па и тройными поворотами на одной ноге. Мужчины в трико, женщины в стоящих юбках и все они замирают, время от времени, в неудобных позах. Честно выдержав двадцать минут в одной позе: «пучеглаз наблюдает за балеро» – Грег начал оглядываться и ерзать. Сперва инспектор покосился на жену – лицо ее было возвышенно, искусство оставляло на нем неизгладимый след. Мужчина справа, на которого инспектор тоже покосился, исключительно для сравнения, реагировал гораздо более приземлено, что доказывало неуместность мужчин в храме высоких материй. По профилю, разглядываемому украдкой, было трудно судить, но, кажется, сосед сдерживал зевок.
Больше ничего примечательно не было, даже затылки у впереди сидящих были обычными. Кроме того рука Марго нежно накрыла его кисть и ласково сжала. Намек был понятен и без объяснений, если переводить его из тактильных в вербальные, то звучал бы он так: «Дорогой, сиди спокойно». Грег замер. В такие моменты, когда паб казался милее храма искусств, он всегда чувствовал себя неотесанным мужланом.
Минут через пятнадцать после превращения в заинтересованную соляную статую он почувствовал как расслабляет в достаточно удобном кресле и веки его начинаю смыкать все чаще, а подниматься все неохотнее. Сказывалась действительно великолепная музыка, она убаюкивала лучше колыбельной, которые ему отродясь никто не пел, укутывала бархатистыми звуками, влекла за собой мысли. Засыпать было стыдно, но Морфей неумолимо подкатывал с объятьями, усыпляя заодно и совесть. Шепот прозвучал над ухом именно в тот момент, когда Грег плюнул на формальности, и, понадеявшись не захрапеть, задремал.
- … в конце все умрут. Вас, как следователя, вероятно, интересует основной подозреваемый? Это вон тот бледный юноша в черном трико.
Грег дернулся, оборачиваясь и встречаясь взглядом с поджавшей губы Марго, в ее взгляде читалось порицание, руку она убрала. Демонстративно. Инспектору захотелось потрясти головой, чтобы в оной прояснилось, и извиниться. Он провел кончиками пальцев по тыльной стороне ладони Марго и сжал ее пальцы, стряхивать руку она не стала.
«Не храпел», – мысленно поздравил себя Грег, после чего покосился на соседа.
Голос разбудивший его определенно звучал слева, был мужским и незнакомым. У Грега был огромный пробел в мужских шепотах на ухо (пробел о котором он не жалел и не желал его восполнять). Разговоры сейчас были крайне неуместны, и наказание могло настигнуть в любой момент.
Лестрейд слегка нахмурился, размышляя, к нему обратились «следователь», упомянули убийцу?.. Черт! Осведомитель? Коллега? Часть фразы Грег вообще не разобрал из-за тромбонов или литавр, он не слишком разбирался в том, что вступило в тот момент. В конеце концов он обернулся к мужчине, который уже не слишком скрываясь наблюдал за ним и чуть подавшись к собеседнику ( и подальше от супруги) шепотом уточнил.
– Что вы имеете в виду? – по здравому размышлению они вполне могли быть знакомы, оставалось только вспомнить – где и как произошло знакомство.