Происшествие в метро, снятое Уоттом уже к вечеру было добротно смонтировано.  Сайрес, занятый разработкой концепта очередной серии, наведывался в монтажную не столько для того, чтобы отсмотреть снятое в метро, сколько, чтобы пожаловаться на зятя – кровопийцу, дебила и вообще настолько редкостного мудака, что если опираться на мнение Сайреса о нем, становилось неясно, как этот человек смог чего-то достичь, и еще более непонятно, почему Тайлер так долго с ним работает. У Уотта тоже хватало работы, но, тем не менее, приятели уже нашли агентство новостей, купившее репортаж. И Уотт отослал им материал.
Парень, у которого есть подружка, отличается от одиночки тем, что не задерживается на работе, чтобы что-то доделать, пересмотреть или просто навести порядок на столе. Зато не прочь попросить приятеля что-то доделать за него. Вот и Уотт смылся со словами «ты все равно будешь торчать тут допоздна», а Тайлер и не думал возражать. Сроки сдачи очередной программы поджимали.
Почти закончив, выпив банку пива, побродив по страницам интернета, Тайлер, сверив свое чувство времени с цифрами на дисплее сотового, убедился, что пора домой. Но напоследок решил пересмотреть отснятый материал.
Что-то не вязалось во всем случившемся в метро самого начала.  Но там, на месте, Тайлеру было не до вникания в мелочи, да и худенькая пререкающаяся девушка не то врач, не то певичка, здорово отвлекла от происходящего.
И вот теперь, просматривая не смонтированный еще репортаж, Тайлер понял, что вызвало у него чувство неправильности происходящего. Толстяк, даже падая лицом на бетон посадочной площадки, сжимал ручку своего неимоверно раздутого портфеля так, словно вез в нем, по меньшей мере, бриллианты. И застрял, потому что другая рука пыталась выдернуть  портфель. И эта рука была хорошо заметна на кадрах, как и ее обладатель – высокий человек в темном пальто. Сайрес даже не удивился тому, что лицо этого мужчины было наполовину закрыто темными очками. Пожалуй, именно направленная камера заставила этого парня замешкаться и скрыться за стоящим подле пассажиром.
Но затем, улучив момент, он и схватил портфель, однако и тут потерпел фиаско и вынужден был уступить его Хлое.
Финал был предрешен. Короткий ролик об инциденте в метро и подавал все происходящее – как совокупность бездушия, непрофессионализма и недостаточной скорости реагирования полиции и скорой, которые в итоге привели к смерти человека.
Уотту, доехавшему, вслед за машиной скорой, помощи до больницы, достались кадры тела на носилках и врача, закрывающего лицо мертвеца простыней, прежде чем распорядится везти его в морг. Если бы не специфика профессиональных интересов Сайреса, он бы и тут упустил пару деталей. Но врач мешкал, о чем-то переговаривался со стоящим рядом человеком, как говорят военные и копы, «в штатском». Последний был мало похож на штатского – военную выправку ни с чем не спутаешь.
Лицо врача было обеспокоено, слишком обеспокоено для человека ежедневно видящего смерть и привыкшего к ней – так не сопереживают участи еще не остывшего трупа, так тревожатся о чем-то более важном – о собственной жизни, к примеру. Еще не досмотрев до конца, но зная со слов Уотта, что того просто выдворили с территории больницы, запретив снимать, Сайрес понял, что они с Джоном сняли не случайную смерть от инсульта, а самое что ни на есть настоящее убийство.
Одна из составляющих журналисткой удачи – оказаться в нужное время в нужном месте. В этом отношении, Сайрес мог считать себя редкостным везунчиком. Но, положа руку на сердце, предпочел бы, чтобы ему так везло на встречи с симпатичными, нежными и раскованными созданиями, согласными провести ночь и наутро испариться, подобно сну.
Он не слышал, как открылась дверь монтажной и вошли двое «в штатском». Скорее почувствовал чье-то присутствие за спиной, и повернул голову.
- Мистер Тайлер? – голосом, каким были произнесены эти два слова, можно было озвучивать роботов и пришельцев.
- Да, а Вы, простите…
«кто?», - журналист договорить не успел, вырубившись от удара по затылку.

Пришел в себя он уже в кабинете, сидя в кожаном кресле. Хотя «сидя» было слишком сильно сказано. Тайлер скорее полулежал там, в виде безвольной тушки, откинувшейся на спинку кресла. Руки, к счастью не были связаны, а вот голова нестерпимо болела.
Приоткрыв один глаз, журналист попытался, не двигаясь и ничем не выдавая, что очнулся, понять, где находится.  Что было затруднительно – кресло развернули так, что сидевшему в нем открывался только вид на стену. Обои на ней, кстати, были баснословно дороги.
Вздохнув, Тайлер пошевелился, принимая нормальное положение, и попытался осмотреться. Он находился в роскошном, строго обставленном кабинете – но ничего большего сказать пока не мог.
Кашлянув, чтобы привлечь внимание человека в темном костюме, Тайлер проговорил:
- Я бы очень хотел сказать «Добрый вечер», если бы мне его так беспардонно не испортили два, - слово «придурка» было дипломатично заменено на аналогичное по смыслу, - «болвана» . Вы всегда так действуете, или мне был предоставлен особый сервис?  Надеюсь, у вас нет напарника, чтобы разыгрывать что-то в стиле «плохой и хороший следователь» - у меня слишком болит голова, чтобы оценить подобное шоу.

Отредактировано Cyrus Tyler (2012-05-08 13:13:54)

Вежливый – на ум Сайресу пришло в качестве сравнения слово «дистиллированный»  -голос хозяина кабинета вовсе не успокаивал. Даже желания просто поверить мягким словам спокойных фраз не возникло – Тайлер слишком хорошо понимал, что все обещания могут оказаться только словами. Его, конечно не станут удерживать здесь дольше, чем захочет  этот человек с бесцветным голосом. Он отправится домой, когда пожелает, а журналист – туда, куда пожелает хозяин кабинета – и нет никаких гарантий, что этим местом окажется квартира Сайреса Тайлера а не крохотная камера, где единственным предметом мебели будет толчок у стены.
- Я отвечу, - проговорил журналист со спокойной обреченностью в голосе, - но подписывать меня что-либо вы не заставите – никаких признаний, никаких показаний.
Он с хрустом прокрутил головой, стараясь отогнать пульсирующую боль, каждый всплеск которой туманил взгляд алой вспышкой, после чего зрение несколько секунд оставалось расфокусированным.
- О чем будете спрашивать?
Самое паскудное в этой ситуации было то, что Тайлер, конечно, догадывался, сопоставляя события последнего дня о взаимосвязи репортажа из метро со своим нахождением в этом кабинете, но точно уверен не был – в его прошлом хватало и темных моментов и белых пятен, встреч и авантюр, замешанных на поиске и передачи информации, подтасовке фактов и умалчивании о том, что могло бы изменить  если не ход истории, то судьбы отдельных людей. Большая часть этих событий и афер произошли в штатах, но кто знает, что на уме у церберов из спецслужб и всяких несуществующих официально подразделений.
На цербера обладатель дистиллированного голоса не походил – скорее было в нем что-то вкрадчивое, не то лисье, не то змеиное.

Условия Сайрес ставил не ради их соблюдения, а для того, чтобы проверить границы дозволенного. Ему не возражали, но это не означало, что принимали сказанное и соглашались с этим. Но, тем не менее, журналист немного успокоился. А услышав вопрос и вовсе воспрял духом – мутные истории прошлых лет здесь были ни причем. Лгать, пока что не имело смысла, и потому ответ был прост и честен:
- Снимали фрагмент для фильма.
Он не стал дожидаться просьбы пояснить случившееся дальше. Необходимость этого была очевидна.
- Потом из вагона выпал пассажир, и мой оператор переключил внимание на него и стал снимать дальше. Обычное происшествие. Совпадение времени, места и события, если хотите.  Но, позвольте спросить…
Журналист ограничился просьбой, не став дожидаться выраженного кивком или словами согласия со стороны своего собеседника.
- неужели эта видеозапись содержит в себе что-то, что могло заинтересовать, - тут он задумался, но не стал долго терзаться вопросами, дав им волю, - а кого заинтересовал этот материал? Спецслужбу,  какую-то частную организацию, Вы, сэр, лицо… официальное, смею предполагать.
Тайлер смел предполагать и еще кое-что. Но благоразумно замолчал, решив, что некоторые вопросы лучше оставлять незаданными, просто потому что цена за ответы может оказаться чрезмерно большой.

«Сэр» в устах этого человека было форменным издевательством.  Сайрес только  поджал губы и призвал себя быть терпеливей и сдержанней.
- Да что там рассказывать, - начал он довольно сухо, -  Хлоя Селвин, заполошенная девица, ординатор из госпиталя святого Варфоломея. Пыталась оказать помощь мужчине, выпавшему из вагона. Решила, что он асматик и даже нашла ингалятор в его сумке. Рассеянная, - вспомнил он упавший шарф, - теряет на ходу свои вещи.
На самом деле Тайлер мог добавить еще несколько впечатлений, но решил, что это будет лишним. Во всяком случае, пока он не поймет, что именно нужно его собеседнику.
- Кажется, выступает в каком-то кафе, или баре. Она оставила мне визитку, - Сайрес даже не потрудился спросить, расположен ли хозяин этого кабинета отвечать на вопросы, а, рассчитывая на эффект первой, необдуманной реакции, спросил:
- Какое отношение Селвин имеет к тому, что я нахожусь здесь и имею удовольствие беседовать с Вами?

Медленно выдохнув сквозь зубы и борясь с желанием витиевато и затейливо отправить обладателя бесцветного голоса куда подальше, насколько позволяли возможности нецензурной составляющей английского языка, Сайрес произнес:
- К сожалению, я не стал оставлять карточку мисс Селвин.
Он помолчал, раздумывая, во что же умудрился вляпаться. В памяти прокрутилось все случившееся, а после и то, что он видел, просматривая отснятый материал. Оператор, несомненно, заметил большее – происходившее в кадре у себя за спиной Тайлер во время репортажа видеть не мог. Несчастный случай был не только странным, во всем произошедшем было несколько моментов, никак не вязавшихся между собой.
Ингалятор в сумке, в той самой, которую кто-то пытался затащить обратно в вагон, но не смог из-за Хлои. Куда потом делась эта сумка?
Это Сайрес сказать не мог. Наверняка ее закинули в машину «скорой», увезшей несчастного от станции метро.
- Господи, - выдохнул он, поняв вдруг всю картину случившегося, - это не было простым приступом, ни астматическим, ни сердечным.  Но все, что у меня было – это запись, и ваши люди ее конфисковали.
Инстинкт самосохранения вступил в противоречие с исследовательским азартом журналиста, и Сайрес готов был проклясть необходимость делать выбор между честностью и поисками правды.
- Я могу пообещать, что буду хранить молчание о случившемся, - предложил он вяло, не особенно надеясь, что его собеседник удовлетвориться таким обещанием.

- И это все?
Фраза прозвучала очень, очень спокойно. К счастью для собеседника, Сайрес сумел совладать с желанием ухватить этого лощеного типа за ворот его безупречного сидящего пиджака, приподнять, прижав спиной к стене и глядя в круглую, самодовольную …морду, ударом правой украсить ее изрядным фингалом, или же обеспечить этому во всех отношениях безупречному джентльмену повод заполучить у дантиста безупречно-американскую улыбку.
Оставалось только уподобиться герою шведской сказки, частенько повторявшему аутотреннинговую мантру и заодно проверить ее действенность.
Спокойствие, только спокойствие…
Хрена с два.
Сайрес поднялся с кресла, обошел его так, чтобы оказаться лицом к лицу с мужчиной и, обхватив ладонью левой руки запястье правой, словно удерживал себя от неких, крайне неосмотрительных действий, заговорил:
- Это плохая сделка, мистер? – вопросительный взгляд и пауза после обращения намекали (мягко говоря) на то что журналист рассчитывает услышать имя владельца этого кабинета с баснословно дорогими обоями

Инстинкт самосохранения, заметно притупившийся благодаря склонности Сайреса регулярно накачиваться виски или водкой, все же не был еще окончательно пропит – журналист понимал, сколь опасно дразнить этого господина с невыразительным голосом и внешностью не то давно пустившего корни в собственном кресле чиновника, не то успевшего изрядно заскучать от осознания собственной значимости британского атташе в какой-нибудь банановой республике. Однако сам «чиновник» так и не потрудился четко обозначить границы дозволенного, а Сайрес предпочел не догадываться о том, что они существуют, прежде чем непроверит, насколько они в самом деле зыбки.
Не то что бы его самолюбие сильно пострадало, если бы он, изобразив на лице тупо-согласное выражение «законопослушного гражданина», покинул этот кабинет, воспользовавшись представленной возможностью, но настроение осталось бы испорченным.
- Издержки профессии, - с видом простака, не понявшего подтекст фразы,  пояснил Тайлер, - привычка поражать зрителя, притом самым неприятным образом. Когда рассказываешь публике об убийцах, насильниках и извращенцах, чьи развлечения вошли в историю, волей-неволей затрагиваешь то, что людям неприятно. Видимо это стало уже почти рефлексом.
Он невинно улыбнулся и развел руками – дескать, принимайте как  есть, мистер «я забыл представиться».
- Но я готов исправиться и не… как вы сказали? Сделать из трагедии сенсацию.
О том , что степень готовности прямо пропорциональна заинтересованности в том, что может быть предложено в качестве «отступных», Сайрес говорить не стал -  подозревал, что интеллект собеседника достаточно развит, чтобы эта очевидная мысль была понята без дополнительных пояснений.