Заказ пришел через сеть, подписанный псевдонимом одного из хорошо знакомых посредников. Тот вечно вертелся среди богатеньких деток и их родителей, обещая исполнить любой, даже самый странный каприз, тогда как сам марал руки только нажиманием кнопок на клавиатуре. Все остальное исполняли другие, те, к кому вели уже прочные ниточки связи и прошлых совместных дел. Сегодня днем, значит, какому-нибудь золотому мальчику понадобилась чужая смерть.
Моран хмыкнул, закуривая. В прошлый раз этот идиот прислал ему заказ от одной молодой девицы, чье имя прочитывалось между строк в информации о клиенте. И просила она провести воспитательную беседу с одним молодым человеком их круга. Мажорчик, плотно подсевший на наркоту, портил жизнь одной отдельно взятой сестричке; нет, убивать не надо, лишь убедить отступить. Это Морану-то? Составившему себе имя на "невозможно"? Себастиан от всей души в тот день жалел, что у него нет возможности на практике продемонстрировать забивание гвоздей микроскопом. Желательно в определенную, решившую пошутить башку. От воспитательной беседы с посредником последнего спасло только то, что у Морана в очередной раз повисли ребята из SIS на хвосте.
Открыв информацию по заказу, Себастиан поднялся и прошел на кухню, заключая сам с собой пари о сложности на этот раз. 50 к 1, что задача опять окажется какой-нибудь пустяковой: у мальчиков и девочек из высшего света еще не выросли зубки для того, чтобы всерьез заказывать чью-либо жизнь. Обычно этим занимались из родители, когда домашние пташки, обезумевшие от своих неудавшихся интриг, прибегали к ним исповедаться, но эти господа действовали через других людей. И возвращаясь к компьютеру с чашкой горячего чая, Моран твердо решил, что открутит посреднику голову, если он еще раз решит поразвлечься за его счет.
Развлекаться тот не спешил. Три фотографии, сопровожденные минимумом информации и просьбой забрать компромат. Ни имени заказчика, ни четких описаний компрометирующих заказчика данных - как и всегда. Впрочем, ни то, ни другое, ни даже краткие строчки о времени и наиболее частых маршрутах клиента Себастиану и не потребовалось бы: он и так все слишком хорошо знал. Отставив чашку в сторону и глубоко затянувшись, Моран рассматривал фотографии женщины, которую научился опознавать со спины. Знакомый поворот головы, темные волосы. На следующей фотографии, будто зная, где находилась камера, на него искоса смотрела Ирен Адлер.
Моран аккуратно воткнул сигарету в пепельницу, отведя взгляд от Ирен. Стандартное "невозможно", ставшее уже родным и привычным, превращалось в "сомнительно" совершенно иного рода. На раздумья он отвел себе час.

Так и не тронутый чай успел остыть, когда Моран вернулся к компьютеру. Сделав глоток, Себастьян скривился и отставил чашку как можно дальше, как будто бы именно она устроила ему такой незабываемый день. Одной рукой напечатав быстрый ответ отказа, второй рукой Себастьян набирал на мобильном номер Ирен.
- Мисс Адлер? - он изобразил на лице подобие на улыбку, отправляя письмо. - Надеюсь, вы можете уделить мне минуту.
Выслушав ответ, Себастьян сощурился и улыбнулся шире. Неожиданно очень остро прочувствовалось, что он разговаривает с без пяти минут мертвецом, который еще живет, дышит, тратит минуты на разговоры с ним и составляет планы на будущее. Своеобразный вариант зомби из модных фильмов про Апокалипсис, с той только разницей, что жизнь именно этой женщины все еще соединялась с этим миром и была у Себастьяна в руках. Он резко выдохнул воздух с легким смешком, и продолжил:
- Как вы отнесетесь к нашей внеплановой встрече? Скажем, - он на мгновение замолчал, кидая быстрый взгляд на время компьютера. - Часов в восемь, в нашем обычном месте? И поверьте, мисс Адлер, - он даже не дал времени ей отказаться, сделав вежливую паузу после вопроса: просто продолжил фразу очень весомым тоном, которым иногда разговаривал в Афганистане, отправляя очередного агента почти на верную смерть. - Сегодня вам будет очень интересно.
- И, боюсь, в этот раз вам придется заплатить мне, - тихо хмыкнул Себастьян с характерным, лающим смешком, когда телефон уже замолчал. До встречи еще оставалось время, в которое можно было успеть переодеться и загримироваться, чтобы встретить Ирен на пороге его квартиры в привычном для нее виде. С навязчивым, осевшим на зубах компроматом можно было разобраться на месте: в конце концов, кому можно было показать компромат на полковника, даже если он был в ее руках?

Мужчина, не торопясь, отступил с порога, пропуская гостью в квартиру; промедлив ровно то мгновение, в которое близость стала уже физически ощутима: губами Ирен, едва уловимым, чарующим запахом кожи, вырезом платья сзади, который можно увидеть, только так, опустив взгляд через ее плечо. Моран отстранился, делая приглашающий жест рукой, и улыбнулся:
- Польщен, что мне это все еще удается, - никакой скрытой иронии, лишь намек на опытность женщины, успешно играющей во взрослые игры слишком давно, чтобы ее любопытство можно было разжечь одной сказанной фразой случайного человека. Самолюбие Морана не простило бы своему обладателю, если бы он тут же не сделал вывод из этого о своей "неслучайности".
- Надеюсь, я не сорвал тебе планы, - запоздало изобразил беспокойство Себастиан, увлекая женщину за собой вглубь квартиры, где за тонкими стенами их ждал сервированный на двоих стол. Нина Симон приглушенно тянула о заклинаниях из гостиной, оттеняемая скрипками и саксофоном и умудряющаяся звучать неожиданно чувственно со своим странным голосом; кроме нее в столовой не было никакой романтики, никаких свечей. Одна лишь деловая безликость стен, намеренно предпочтенная уюту гостиной, теплый свет ламп и быстрый темп жизни города, видный, сквозь огромные окна. Моран вежливо помог Ирен сесть, прежде чем занять место напротив.
- Вестминстверские ребята должны были меня сегодня проклясть за излишне критичный подбор блюд и неожиданную смену заказа, - усмехнулся он, открывая бутылку вина и чуть приподнимая ее в сторону женщины в немом вопросе. Сегодня он превзошел самого себя, стараясь по оговоркам Ирен и по виденному вспомнить ее предпочтения и при том угадать, что ей понравится из ни разу не пробованного ими совместно ранее. Блюда менялись, Моран слишком долго выбирал вино, комментируя каждый сорт, так, что менеджер на другом конце провода, наконец, стал слишком вежлив в тщетной попытке не выдать своего раздражения. Наполнив бокалы, он вернул внимательный взгляд на Ирен, стараясь отключиться от ее вопиющей женственности:
- У меня есть для тебя две новости, - улыбка тронула узкие губы. - Хорошая и плохая, как в донельзя избитом рассказе.
Несмотря на заявление и не оторвавшийся от лица женщины взгляд, руки мужчины жили как будто бы своей жизнью: они ухаживали за Адлер, наполняя ее тарелку или подавая ей салфетку, положенную до того слишком далеко от нее, расстилали собственную салфетку, накрывая ею брюки дорогого костюма - как и она, Себастьян тщательно выбрал одежду для этой встречи.
- С какой новости и когда ты пожелаешь начать? - невозмутимо осведомился Моран, лениво думая о нарочно оставленных слишком далеко сигаретах, о заказе, который уже был отправлен кому-то другому, о том, как будет трудно узнать, кто именно его принял, если Адлер согласится на его помощь. И согласится ли она на цену, которую он был намерен назвать.

Рассматривая лицо своей собеседницы и не улавливая на нем ожидаемого беспокойства (хотя бы даже тени его), Моран невольно вспомнил одного из сержантов, с которым повстречался в Афгане. У него было молодое, улыбчивое лицо и наивная вера в фортуну, которая заставляла дергаться его каждый раз, как при отдаче старого карабина, при любом упоминании плохих новостей. Из него совершенно не вышел агент, пост которого он пытался занять благодаря своему папочке; будь у Морана возможность, он бы, пожалуй, отправил бы поучиться его к мисс Адлер. Идеальная выдержанность общего тона.
Себастиан легко отклонился назад, к спинке стула, выдержав недолгую паузу, в которую скрыл усмешку поднятым бокалом вина. Успех людей их профессии во многом зависел от марки, от возможности в любой ситуации не ударить лицом в грязь. От самого лица, если хотите - не даром у людей Востока было похожее выражение, и потерю лица описывали в их коротких стихах - как нечто страшное, что могло бы случиться. Лицо Ирен потерять было непросто: оно было приварено ко всему ее образу, залито бетоном у основания, и, чтобы разбить эту крепость, явно было нужно что-то большее, чем перебор банальных фраз. И тут, как всегда, при словах "почти невозможно", включался азарт.
- Что ж, если вы оставляете это на мое усмотрение, - мужчина вежливо улыбнулся, возвращая бокал на место. - То я предлагаю перенести обсуждение новостей на конец ужина, чтобы не портить нам аппетит.
Новая пауза оказалась еще короче. Он аккуратно отделил от костей кусок рыбы, переправляя его к себе на тарелку, с сомнением покосился на зелень, которую не очень любил, после чего вернулся к их светской беседе, сразу отметая в сторону темы ее профессионального поприща - при всем расположении к женщине, эта область была явно не той, которую Себастьян готов был обсуждать. Сейчас. Слишком уж быстро она выводила на основную причину встречи.
- Ты не слышала о новой постановке "Кармен"? - полковник поднял на Ирен чуть насмешливый взгляд, свободной рукой привычно поправив очки в роговой оправе. С улицы донесся приглушенный окнами взрыв смеха, издаваемый, судя по голосам, большой молодой компанией, засигналила машина, притормаживая перед рассеянным пешеходом - все это слилось в один литой звук, влившийся в неотступное звучание музыки из гостиной. Нина Симон допела про свои заклинания и больше никого не называла своим, после короткой паузы, совпавшей с паузой в их разговоре, она протяжно затянула "Save me", веселыми ритмами сбивая на нет весь романтичный лад прошлой песни. Казалось, даже жизнь города она смогла обыграть своим голосом, протягивая насмешникам с улицы свой очередной призыв.
- Из потрясающей оперы сделали весьма посредственный мюзикл, переложенный на реалии нашего дня, - лицо Морана щедро выразило его скептицизм по поводу удачного исполнения. - Хозе остается сержантом, но вместо шпаги у него пистолет, Кармен остается цыганкой и пытается быть вашей коллегой, - салют бокалом в ее честь и краткий глоток вина. - И один лишь Эскамильо остается самим собой, если не считать новейших достижений техники, задействованных в представлении...Тебе интересен дальнейший сюжет?

Отредактировано Sebastian Moran (2012-02-29 06:47:49)

Азарт шипел внутри, отсчитывая секунды и подкидывая в мозг картинки: вот неведомый снайпер занимает удобное место в одном из офисов противоположного здания, придирчиво выбирает позицию, из которой удобнее всего работать, а после разглядывает их пару через прицел. Наверное, ему кажется, что у них свидание, после которого - если, конечно, этот мужчина просматривал информацию по Ирен - они оба отправятся в спальню, и Адлер будет выполнять самые лучшие упражнения для ее фигуры, резко взмахивая хлыстом перед каждым ударом. Правда, этой одиозной картинки снайпер уже не увидит: окна спальни Морана выходят на другую сторону и в них неудобно стрелять. Придется ему, бедняге, оставлять все на совесть своего воображения и надеяться, что фантазия сотрет из памяти образ смертельно спокойной Ирен Адлер в обрамлении красной жидкости.
- У подобных историй не бывает счастливых концов, - произнес Моран, поднимая с колен салфетку и откладывая ее на край стола. В конце концов, хэппи-энды не дают время на размышления. Офелия утонула в любви Гамлета, Джульетте и Ромео удалось бежать, а после приучить свои семьи к факту, что двое их отпрысков-отщепенцев достойны собственных жизней, Кармен одумалась и упала в объятья Хозе, позабыв о своем собственном темном прошлом. По ночам память стучалась в ее окно, но темноволосая красавица только проверяла замки на ставнях и пела своим детям колыбельные, успокаивая старыми словами больше не их, а себя. Хозе любил ее нежно, но очень недолго, пока не понял, во что он влип. Потом Хозе пил и рисовал в голове места на теле жены, в которые он снова нанесет удары, чтобы эта тварь не вздумала забывать о том, как она виновата во всех его неудачах. Вот они, хэппи-энды этой реальности.
- Иначе они не были бы вечными, - завершил свою мысль полковник, по привычке пропустив все свои размышления. В полированной поверхности стола образ Ирен плавился, растекался, растягивался, повинуясь свету; темное дерево и посуда скрадывали эмоции, мелькающие на лице, оставив за ней только спокойную маску (как в восточных театрах: на все время действия - только одно лицо) и толику раздражения, которую Себастьян уловил, сохранил в памяти и тут же попытался разложить на составляющие, выясняя причины.
- В первом действии мы попадаем на небольшую вечеринку в закрытом клубе, где веселятся сослуживцы Хозе и приглашенные гости, - полковник поймал начало движения Адлер, тут же его продолжив вежливым ритуалом собственного поднимания; жесткая ладонь обняла узкую кисть, вторая легла на спину в близком объятии, так, чтобы подушечки пальцев смогли почувствовать нежную кожу, не прикрытую платьем. Симон вплеталась в их разговор, как будто бы присутствовала здесь третьей. Четвертым был нафантазированный полковником снайпер, которого - и это он высчитал совершенно точно - пока здесь быть не могло; уловив такт и поведя Ирен в танце, Себастьян закрывал ее от окна и шумного Лондона. - Сам Хозе - достойный представитель золотой молодежи - потрясающе честен для людей своего возраста, из всех женщин обращая внимание только на свою невесту. Что, впрочем, вполне объяснимо, если учитывать связи ее знаменитых родителей и их баснословные деньги, на которые сыпятся намеки со всех сторон. Это по-своему задевает красавицу Кармен, за благосклонность которой готовы продать свою душу все остальные мужчины, и, спровоцировав крупную ссору, она добивается, чтобы ее заперли в комнате, оставив Хозе ее сторожить. Устоять против ее чар невозможно, - голос полковника плыл, путался в темных волосах собеседницы, выделял необходимые для сюжета моменты, опускаясь на тех местах, которые не вписывались в выбранную им историю.
В юности Себастьян смотрел Кармен семь раз с разными своими пассиями, и теперь легко выписывал новый сюжет по рассказу своего приятеля и отзывам в интернете.
- Ни у одного золотого мальчика не найдется достаточно сил, чтобы противостоять доминатрикс, - Себастьян улыбнулся, переведя объятие танца в дальнее, из которого можно было бы более свободно видеть лицо Ирен. Он никогда не был профессионалом в этом выплетании па по паркету, но был уверен, что в этом нет ничего особенно сложного для того, кто привык управлять своим телом и танцевать с войной. Нужно было только внимательно смотреть, чувствовать партнера и ритм, и совершенно не нужно было делать вид, что ты в этом спец. - Кармен ушла еще до приезда полиции, готовящейся унимать скандал и разнимать новые драки, нашептав Хозе напоследок о том, что он теперь всегда будет принадлежать ей. Иначе его маленькая пташка с колечком на пальце получит такие фотографии, которые разрушат Хозе не только помолвку - всю жизнь.
Полковник замолчал вместе с окончанием первого акта, внимательно, с оттенком сочувствия посмотрев на Ирен. Он не слишком прятал суть своего рассказа за ненужными фактами, не слишком активно подчеркивал ее, но достаточно для того, чтобы Адлер ее уловила. И теперь, когда должна была проступить первая реакция на увязывающиеся между собой факты, Себастьян не пропускал ни малейшего изменения на лице, ничего, что могло бы дать ему небольшое ощущение победы. Которая, впрочем, не так уж была важна, - внутренне хмыкнул Моран, - он был готов уступить ей эту партию и сделать вид, что уступает ей шаг за шагом, лишь бы концовка была именно той, которой ему хотелось.
- Второй акт уже не так интересен, - отметил мужчина, отводя от лица Ирен взгляд, чтобы не видеть никаких возможных трещин на этой идеальной маске. А главное, что второй акт совершенно не подходил под его условия, но это полковник оставил при себе. Куда более была интересной для них обоих концовка, главным условием которой была заинтересованность самой темноволосой Адлер.

Жара дня сменилась сумеречной духотой, благодаря которой казалось, что вокруг не хватает воздуха. Рубашка начинала липнуть к разгоряченному телу, раздражая полковника, костюм казался слишком тесным и непривычным. Моран в очередной раз вспомнил, за что их не любил, предпочитая в любом удобном случае одежду армейского образца. Она давала телу пространство. Он вообще не представлял, что должна чувствовать женщина, обтянутая платьем, точно второй кожей. Но стоило только об этом мельком подумать, как где-то внутри возникал отголосок... не жалости, не сочувствия. Но чего-то похожего.
Он улыбнулся, обнимая ее за плечи, и давая разуму в очередной раз выиграть у тела, взяв над последним полный контроль. Иначе столь близкое присутствие Адлер, спиной скользящей по его телу, перевело бы их деловое свидание на совершенно другую дорожку, где не было бы места ни Хозе, ни снайперу, ни Кармен, да и вообще всему остальному миру, разве что только в каких-нибудь ролевых играх, в которых, по слухам, по пробам, Ирен была мастерица. "Молился ли ты на ночь, Хозе?". Губы Себастиана позорно дрогнули, выдавая внутреннюю усмешку, когда Ирен развернулась к нему.
Интригантка. Мошенница. Змея, у которой всегда есть запасной путь. Планы от "А" до "Z" включительно. Любопытно, каким методом она избавилась бы от него, если бы Моран вздумал бы ей надоедать?
- А что если, - вкрадчиво произнес Моран, наклоняясь к ее лицу и обнимая второй рукой ее ногу, не позволяя ей опускаться, сделав широкий шаг назад, отчего нос второй туфельки прочертил полосу по светлому полу. - Хозе решил изменить историю и убрать ту, кто мешал его жизни?
Он на мгновение вывернул наизнанку улыбку, сильно опустив уголки губ, и вдруг отпустил ногу, погладив ее напоследок пальцами, вновь разворачивая женщину спиной к себе. Прижал крепко, скрещивая на талии руки, переплетаясь пальцами с ее тонкими пальчиками одной. Выдохнул в ухо, наклоняясь (рядом с ней Себастьян всегда себя чувствовал непривычно высоким, тогда как всю жизнь был просто "один из". один из средненьких, из невзрачных. Надо было с самого начала искать такую миниатюрную женщину, возможно, невольная готовность рядом с такими на свершение подвигов развернула бы всю его жизнь), и четко заговорил:
- Тебя заказали, Ирен, - он сжал чуть сильнее пальцы, - снайпер, наверняка будет один из лучших, выстрел - в ближайшие пару дней, это условия договора.
Выпустив ее руки, он дал ей развернуться, заглянуть ему в глаза и не увидеть там ни тени шутки. Его руки остались на тонкой талии. Себастьян уверенно произнес:
- Я могу тебе помочь, - раздельно. С секундной паузой после каждого слова.

Решения выщелкивались моментально, как будто текст был написан за три тысячи лет до них и блестяще выучен был актерами. Моран усмехнулся. Повел головой из стороны в сторону, разминая шею, освобожденную от дорогой нелюбимой удавки, в мерзкую тонкую полоску, напоминавшую разделительную полосу на плохой, потрескавшейся дороге. Белая краска на черном - всего два тона; говорили, что полковник видит жизнь тоже исключительно в этих тонах.
Он издал странный, рваный смешок - настоящий и искренний - и сложил губы в неумелую искреннюю улыбку. Ради всех святых, сколько Моран уже не улыбался всерьез, не на публику, не работая под одной из своих масок, в которых уже успел запутаться, обрубая все настоящие эмоции на корню? Кто жил под именем "Себастьян Моран"? Отставной солдатик, не любивший выпивку и плоские шутки? Банкир, любивший адреналин в крови? Чарли Райдер - чертов персонаж из книг, обретший вторую жизнь на крышах с винтовкой и пользующийся иногда именем "Стэн"? Моран нахмурился, отпустив женщину, вгляделся в ее лицо, восстанавливая по памяти все признаки работы мысли, которая связывала между собой все маленькие фактики, события, слухи, полунамеки, намеренно сказанные неосторожные слова. Бинго! Браво, Ирен, - Себастьяну снова захотелось улыбнуться ей неумело за то, что не дала почувствовать себя идиотом за бесполезный - ради пустого места - отказ. Эту прекрасную даму можно было бы и спасти, заодно достав из душевного шкафа порядком запылившиеся представления о рыцарском поведении, отваге, достоинстве, чести. В мире Морана рыцари могли быть жестокими, с умом осторожничать, сминать у других достоинство, пачкаясь в его пятнах сами, и извращать слово "честь". В мире Морана рыцарям было все равно, какими их видит общество - белыми, черными, дымчато-серыми - важно было только какими они видят самих себя. У кого-то - Моран о таком слышал - был внутри как будто бы второй наблюдатель, ради которого они и выпендривались. У Морана был только он сам. Взять чужую жизнь? Легко! У Себастьяна-Райдера найдется слишком ограниченный круг жестких правил, по которым он мог прислать отказ. Подарить жизнь? Легче легкого. Жизнь в обмен на другую, смерть за плечом не сердится, что наемник отобрал у нее жертву - нет, он лишь заменил блюдо. В обмен на жизнь Ирен он отправит две жизни в небытие.
- Ноль, - жестко ответил полковник, жестом приглашая Ирен последовать за ним в гостиную. Симон закончилась легким дребезгом ударных тарелок, на смену ей пришло  шипение музыкального центра, обиженно замечающего, что хозяин не нажал кнопку "repeat". - В одну секунду ты есть, в другую тебя нет. Пуля не разберет, сколько у тебя на счету денег, - он пододвинул к дивану стул, чтобы оказаться ровно напротив Адлер, сел, упершись локтями в колени и скрепив пальцы в замок. - Поэтому и мне деньги не будут нужны, - большие пальцы разлетелись в стороны, превратив замок в один большой пласт из переплетения рук. Зачем Морану ее деньги, когда он берет баснословные суммы за другие заказы? По правде говоря, уже сейчас, не особо ужимаясь в тратах, он может спокойно прожить безо всякого дела следующий десяток лет. Правда, что такое десяток?
- Взамен однажды в будущем я попрошу у тебя услугу. - Вернувшиеся в замок пальцы подперли подбородок.
- Любую, - он хмыкнул.
- Но ты же знаешь, я не попрошу невозможного.
Себастьян замолчал, давая ей время подумать, выпрямился, лениво подумал о том, что стоило бы сменить интонации. Не годились его четкие, армейские фразочки для разговора с Ирен, совсем не годились. После такого вступления, она, конечно, могла подумать, что Себастьян упивается властью над чужой жизнью в руках, манипулируя тем, что он всегда может взять обратно отказ и вдруг согласиться, подстраховать второго снайпера, если он уже согласился, и тогда ,если Ирен все-таки этого несчастного снайпера уберет, ей останется только всю оставшуюся жизнь оглядываться по сторонам в поисках тени Морана, не зная, держит ли он сейчас ее на прицеле или давно обо всем этом забыл.
Себастьян не упивался. Себастьян просто не любил оставлять иллюзии.
Моран снял очки и небрежно откинул их на журнальный столик, сдирая вместе с ними все свои маски, фальшивые привычки, акценты, лоск, вынужденно оставив только не стряхиваемую лишнюю седину.
- Возможно, такая услуга мне никогда не понадобится, - с той же четкостью продолжил озвучивание пунктов их договора полковник. - И тогда мы никогда больше не встретимся. После того, как я решу твою небольшую проблему, тебе останется только удалить номер моего телефона и компромат, - тень веселья пробежала по губам. - К слову, у тебя есть наши совместные фотографии? - в голосе появилось ничем не прикрытое любопытство. - Я бы взял какую-нибудь удачную копию на добрую память. Не в счет услуги.

Он, конечно, ушел бы, даже если бы она отказалась: Ирен знает его настоящее имя, знает его статус, успешно связала его с криминальным миром. Слишком много для одного человека, который уже точно останется жив. Значит, должен умереть Моран. Отлично. Он ведь давно хотел наложить на свое официальное имя руки, расставаясь с законами, правилами, приличиями, обрыдшим домом, в котором снует проверка, со снятой квартирой для встреч. Останется только свободный полет, не подкрепленный официальной действительностью. Сказка. Мечта.

Стоит ли одна жизнь покупки кота в мешке?

Телефон провибрировал пару раз и смолк, терпеливо ожидая, пока хозяин просмотрит полученные сообщения. Одно было от заказчика, с каким-то сожаленческим бредом по поводу его отказа, второе было, конечно же, от Ирен. Небольшое четкое фото, на котором у Морана по-армейски расправлены плечи и обнаружилась жесткость в лице; женственность Ирен рядом с ним смотрелась почти вызывающей, не то подчеркнутой ее искушающим платьем цвета страсти, не то подчеркивающей сущность полковника этим цветом войны. Хорошее фото. Говорящее само за себя. Живое. Моран едва приподнял уголки губ в подобии на улыбку, откладывая телефон в сторону.  Ирен за его спиной вызывала смутную тревогу инстинктов, жестко подавляемых в самом своем зародыше - как и любой другой человек, подошедший со спины слишком близко, она априори была опасна, даже если не брать ее, гм, профессиональность в расчет. В конце концов, в некоторых случаях со взрослыми мужчинами справляются даже дети, что уж говорить об авантюристках со стажем (о точном количестве лет которого спрашивать, разумеется, опасно для жизни). Себастьян чуть развернул голову в сторону, рассеянно потеревшись аккуратной щетиной о внутреннюю сторону ее руки.
Где, черт возьми, во всем логика? - вопрос блуждал по мыслям полковника, лишенный всякого якоря, а оттого и прилипая ко всему, что встречалось на его пути. О какой помощи могла идти речь, о чем она вообще говорила? На мгновение в мозгу промелькнула картина Ирен в ее платье шерри, аккуратно прилаживающей приклад к плечу. Абсурд.
- Разве я похож на человека, которому нужна помощь? - ровным голосом, со скепсисом в голове, поинтересовался мужчина, высвобождая одну ладонь. Пока вторая рука поддерживала на весу женские ручки, первая потянулась за сигаретной пачкой, лежащей на столике, подтянула со слышным скрипом поближе пепельницу. Только после всех этих манипуляций Моран осведомился "Позволишь?", продемонстрировав женщине сигарету. Отстранившись и отпустив ее руки, он закурил, стоило только Адлер среагировать, и, выпустив дым в противоположную от нее сторону, снова перешел на деловой тон, делая свой первый вопрос риторическим. Право слово, не скрываться же она предлагала ему у нее в квартире (Моран подавал бы клиентам чай и развозил бы Ирен по городу) и не сохранять его доброе имя (по этому поводу волноваться было уже просто поздно)?
- Сегодня ночью у меня будут все детали. Тебе будет лучше остаться здесь, - он обвел кончиком сигареты окружающее пространство, - я готов поступиться своей репутацией и побыть особо жаждущим ощущений клиентом, захотевшим полный комплект услуг, - в уголках глаз собрались смеющиеся морщинки, которые практически тут же поспешили ретироваться. - Есть необходимость кого-либо об этом предупреждать?

Тесно.
Моран внимательно на нее посмотрел, глубоко затягиваясь сигаретным дымом. Говорить, что здесь тесно - где "здесь" не является определенным местом - было, по его мнению, все равно, что говорить о прозрачности воздуха, о том, что солнце всходит на востоке, а на западе спускается за горизонт. Это "тесно" он ощущал с самого детства, не вписываясь ни в какие из навязанных рамок, сражаясь со своей сущностью изо всех сил, пока им правила юность и ложные иллюзии о морали, человеческих качествах и мире в целом. С возрастом пришел опыт, с опытом пришло осознание, что есть люди, которым был от рождения дан разум; этот разум не терпит правил, кроме тех, которые осознал и принял сам. Это и есть свобода.
Свобода, в которой ты можешь выполнять чужие приказы, выбирать для себя  законы, руководствуясь своими знаниями, моралью, устоями; к тем принципам, которых не хватает окружающим тебя людям, ты тоже приучаешь их сам. "Не убий" - не главное в этом списке. Будь Человеком, не будь зверьем. И не обязательно быть "хорошим". Слащавое это слово. Затасканное. Грязное. Слишком уж многие из тех, кому Моран-убийца никогда не пожал бы руку, были по всем параметрам общества хорошими людьми. Спасибо, не занимайте очередь, он не будет становиться с вами в один ряд.
Переведя на Ирен очень внимательный взгляд, он медленно наклонил голову в безмолвном согласии, отмечая очевидное и не возвращаясь к нему больше. Сделал очередную затяжку, стряхнув затем пепел в пепельницу, где он остался лежать аккуратным столбиком. Моран был очень далек от того, чтобы недооценивать ум Ирен. Про себя говорил в такт ее словам о спецслужбах, о том, как иногда они пытаются наступить на хвост. О том, как это щекочет нервы, заставляет разум живее работать. О том, что Моран никогда не отказался бы от этого просто так, не обменял бы на мирную жизнь, где он мог бы спокойно ходить с винтовкой по крышам, сокращая численность человечества на определенное количество особей. Адреналин давал чувствовать себя живым, пусть и на краткое время, пока Себастьян не придумывал в очередной раз выход из неловко расставленного капкана. Согласился бы он отказаться от адреналина? От жизни?
Жаль, что в полутонах недомолвок и флирта говорить откровенно было нельзя. Шутки и легкий тон обволакивали гостиную легкой завесой игры, в которой было не особо много пространства для доверия своему собеседнику.
- Поинтересуйся у Кейт не согласится ли она сыграть тебя в ближайшие пару дней, - привычно усмехнувшись краешком губ на шутку, посоветовал Моран, рассматривая руки Ирен, тонкие пальцы, живущие отдельной от всего остального организма жизнью - могли бы играть, создавать, быть чуткими, любящими, вместо этого выбрали плетку и боль - темные глаза, чей взгляд он чувствовал, даже когда смотрел в другую сторону. Моран аккуратно затушил сигарету и развернул запястье, приподнимая руку так, чтобы рукав обнажил циферблат часов. - Я оставлю тебя ненадолго. Ключи, - тяжелый взгляд на мгновение остановился на ее лице, чтобы тут же уплыть в сторону, на высокие окна, - конечно, оставлю тоже. Но надеюсь на твое благоразумие.
Себастьян легко, как будто сбросив десяток лет поднялся, попутно разгладив мимолетным движением брюки; улыбнулся, сделав предупредительное движение рукой:
- Меня вовсе не обязательно провожать, Ирен, - и делая первый шаг к дверям, запоздало, будто с трудом вырвавшись из плена своих мыслей о предстоящем деле, добавил: Чувствуй себя, как дома.

Он вернулся и сам почти потеряв счет проведенному вне квартиры времени: все, что казалось таким простым на словах, как обычно, оказалось сложным на деле. Посредник - толстячок с подпрыгивающим от испуга хозяина брюшком - потел, юлил, ныл и хныкал, ощущая лезвие ножа на своей толстой, в многочисленных складках шее, и дыхание Морана на загривке, но все равно не сумел отменить заказ, облегчив всем четверым, кроме основного заказчика, жизнь. Все ключи были переданы, все связи были разорваны, отказа не предвиделось и этот идиот, не так уж часто имевший дело с наемными убийцами, не оставил себе ни одной лазейки. Моран с трудом удержался от того, чтобы аккуратно стукнуть его головкой об уголок.
Зато нашлось имя снайпера. Конечно, фальшивое, но это уже было легче - размышлял Моран, когда ехал уже обратно, в свою квартиру, где мог сменить одежду и вымыться, прежде чем снова объявиться перед Ирен, - как у любого, на кого изредка объявляют охоту, Моран коллекционировал сведения на своих коллег по цеху, все, какие удавалось собрать. Даже если настоящие имена не всегда попадались в эту базу (как произошло, полковник был уверен, и с этим), в его распоряжении всегда оставались излюбленные привычки, места, которые выбирались для выстрела ,по которым можно было составить примерное представление о их ходе мыслей, о том, куда они пойдут в следующий раз. "Картотека", не имевшая никакого отношения ни к карточкам, ни вообще к бумаге, хранилась у Морана в памяти, и, поворачивая ключи в замках, включая свет,  стаскивая с себя испачканную землей и пылью одежду, с редкими вкраплениями пятен крови, оставшимися, когда тот толстячок, не верящий, что его просто так отпускают, ткнулся разбитыми губами и носом куда-то в область груди, полковник перебирал все, что он знал о названном снайпере. Осторожен. Не суется без предварительной подготовки, стреляет, как и Моран, из не очевидных мест, всегда разведывая такое сначала. За это и можно было зацепиться, выбрав в графике Ирен на следующие пару дней самые удобные для такого дела места, помеченные, к примеру, легкими флажками, сигнализирующими об изменении ветра. Клубок мыслей, планов, прочно завязанных друг на друга, на Кейт, на послушность Ирен, не отпускал полковника до самого дома на Кондуит стрит, только на углу которой Себастьян сумел собраться, вырваться в реальность, обнаружив, что вокруг уже слишком темно, окна его квартиры не светятся теплым светом, а значит, женщина либо ушла, либо спит. Его кольнуло смутное беспокойство.
Напрасность которого он увидел практически сразу. Сняв ботинки, чтобы ступать по паркету тише, он прошел до двери спальни, исключительно ради удовлетворения своих привычек заглянув в гостиную (Ирен, в его понимании, никогда не легла бы спать там, и Моран был рад, что не ошибся), замер на пороге, держась за косяк и тяжелую ручку, разглядывая то, как она спит, линию плеча, руки, талии, пряди волос, раскиданные отдельными змейками по подушке (в голову сунулись и тут же ушли мифы о девушке, готовой состязаться в красоте с Афиной). Можно было бы ее разбудить - но не было смысла посвящать в подробности и требовать трезвого размышления от только что проснувшегося, но все еще усталого человека. Так и не зайдя внутрь, полковник аккуратно прикрыл за собой дверь, оставив лишь небольшую щелку, сквозь которую падал желтый коридорный свет,  прошел на кухню, ставя на плиту темную джезву. До рассвета оставалась еще пара часов - вполне достаточно для хорошего сна на диване гостиной, если сопроводить его чашкой нелюбимого крепкого кофе. Когда аромат поплыл по кухне, он перелил кофе в чашку, поморщился, сделав первый глоток, и забрал ее с собой в гостиную. Свет выключался, казалось, за ним по пятам, халат из ванной перекочевал на дверь спальни, защищая сон женщины мохнатыми рукавами и обещая ей комфортное утро. Моран, сделав последний глоток и перебравший в уме все, что уже было сделано, с легким стуком отставил чашку на столик. Не хватало зубной щетки, которую Моран вытащил из шкафчика в ванной, положив ее рядом с кранами раковины - запакованную, новую, большой запас товарок которой можно было найти там же в ванной. Теперь вроде бы, действительно, все. Моран абсолютно не представлял, какой магический ритуал проводит эта женщина над собой каждое утро. Запахиваясь в клетчатый плед и проваливаясь в чуткий сон, он уже снова переключился на мысли о снайпере. Все мелкие сны были перебором возможных ситуаций, где роль Ирен исполняла Кейт.
В двух она получала в голову пулю. Моран коротко скрипел зубами с досады и перекатывал голову по подушке, меняя сон.

В последний сон пробрались лучи сквозь веки, залив Кейт-Ирен красновато-солнечным светом, в котором она медленно поворачивала голову в сторону того окна, из которого - она знала - за ней следил Моран. Себастьян ободряюще улыбнулся (пускай она не сможет увидеть), приноравливаясь поудобнее к прикладу своей винтовки, пока она не стала казаться одним с ним целым.Сквозь прицел была видна мелкая вьющаяся пыль в воздухе, широкая улица с дорогим рестораном (часть столиков вынесена на защищенную навесом террасу, огороженную со всех сторон - там и сидела "Ирен"), машинами, припаркованными почти у каждого дома, людьми, смеющимися или нахмуренными, торопливо говорящими по телефону, неловко прикрывая динамик от уличного шума ладонью, в которой зажат деловой портфель. В его сумрачной неуютной комнате тоже пыль - приблудившимся щенком, напрашивающимся на ласку, танцует вокруг полковника,  смешивается с легким ароматом  роз и чего-то знакомого -- опасного, но, как все же успевает с удивлением понять Моран - этому можно пока доверять. И потому он не оборачивается, когда за спиной слышны мягкие шаги, по легким колебаниям воздуха угадывая протягиваемую к нему ладонь (полковник отмахивается головой, вполголоса бурча "не сейчас", не отрывая напряженного взгляда от окон дома напротив), и лишь в последний миг, когда ладонь становится почти явной на терракотовом фоне, он понимает, что...
Полковник резко вскинул руку, перехватывая Ирен за запястье и чуть выворачивая его в сторону - не давая больше коснуться - пока большой палец чувствительно прикоснулся к болевой точке - всего на миг! В следующую секунду палец убрался, оставив после себя разве что рассерженный отголосок в коже; ладонь, сменив захват на чуть менее жесткий, потянула женщину влево, вынуждая подняться с пола к нему на диван.
- Ирен, - голос прозвучал очень хрипло. Коротким выдохом почистив горло, полковник открыл глаза, обнаружив лицо женщины прямо над своим. Пальцы полковника на запястье тут же разжались. Без всякого смущения Себастьян прищурился, выдав совершенно осмысленный - как не со сна - взгляд, скрывавший тяжелую от недосыпа и кофе голову, уложил свободную руку на талию Ирен, помогая восстановить равновесие.
- Чай, кофе? - мгновение помедлил, смешливо дернув губами вправо и вздернув бровь. - Заказать завтрак?

Забавно было греть эту женщину на своей груди - изворотливую, хищную, бесконечно умную в своих женских хитростях, позволяющих ей так легко манипулировать особями всех полов, стоит им только попасть под ее чары; привязывать к каждому их суставу ниточку и дергать, незаметно оплетая самой толстой поперек горла - нить шантажа, компрометирующих фотографий, тайных знаний, простой информации на словах, которую можно влить в легковерные уши прессы, разрушив очередному видному деятелю напрочь жизнь. Полковник ей восхищался. Морана к ней тянуло, в очередной затяжной прыжок, проверить свои силы, угадать ее уловки, научиться сопротивляться и им. Ирен - смесь удовольствия с постоянным напряжением воли, невозможность расслабиться, напряженные руки на ее теле, выплясывающие пальцами поперек талии в какой-то замысловатой мелодии с рваными тактами, чтобы наконец сцепиться в крепкий, сдерживающий замок.
- Вряд ли, - протянул Себастьян с закрытыми от яркого света глазами, готовый прижать ее крепче, если она вдруг разозлится, попытается вырваться, сыграть на его утренней расслабленности своей женственностью, применить остальной арсенал, безошибочным нюхом доминатрикс и авантюристки чуя в нем слабые стороны. Где-то в районе солнечного сплетения зародилось, тут же жгуче разливаясь по телу, любопытство - на какой из его сторон можно сыграть в этот раз? - которое порождало желание действовать, подначивать, раздражать ее интерес.
"Не заставляйте тигра скалить зубы."
Полковник коротко выдохнул и сдержался.
- Мне нужно твое расписание на ближайшие дни, - он открыл глаза, наклонив к Ирен голову. Оставив сдерживаемую спинкой дивана левую руку на талии, он скользнул правой по ее спине, к позвонкам возле шеи, к ложбинке чуть выше, где густые волосы переходят в легкомысленный, мягкий пушок. Тяжелые пряди путались в осторожных пальцах. - Кейт будет тобой, - он усмехнулся, представив раздражение постоянных клиентов. - Если, конечно, ты не захочешь сыграть в русскую рулетку самостоятельно...
Последний звук растянулся, перетекая в мечтательный тон следующей фразы, пока Себастьян изучал потолок смеющимися глазами, подняв подбородок и выставив щетину - как последний форпост: в конце концов, даже я могу ошибиться.
Чуть слышно фыркнул, вернул правую руку на ее плечо - картина молодоженов, обсуждающих свой первый отпуск, фаза бесконечной очарованности своим новым, еще не приевшимся положением, все как по книгам - чтобы тут же, посерьезнев, безапелляционно добавить:
- Сегодня я сам отвезу тебя домой и осмотрюсь.
В собственных домах одиноких клиентов, передвигающихся по городу исключительно в сопровождении, любят убивать наемники, получившие заказ со строчкой "без лишнего шума", жирно выделенной и подчеркнутой, как сделал тот толстячок. На всех остальных местах слишком много знакомых: поднимающих шум коллег, завсегдатаев и постоянных работников любимого ресторана, водителей, охраны и прочего-прочего-прочего. В случае Ирен, однако, все было совершенно по-иному: дом - лишь начальная, и самая очевидная точка в списке возможных - куда бы она ни пошла, с кем бы она не сидела (если отсеять шумные рестораны), никто и никогда не узнает, как она умерла. Зачем политикам афишировать свою нездоровую связь с доминатрикс и, тем более, свою в той или иной степени причастность к ее смерти?

Отредактировано Sebastian Moran (2012-04-13 17:07:13)

Все игра - это читалось в ее движениях, между выговариваемых ею строк; в этом они с Мораном были очень похожи, если не считать того, что Моран играл с широко открытыми глазами. Крупные ставки, крупные выигрыши, чьи-то разрушенные жизни - он был готов поклясться, что порой это затягивало во сто крат больше, чем покер, за которым он мог провести напролет несколько суток, по мельчайшим изменениям на лицах партнеров вычисляя, какая карта пришла.  Разница между ним и Ирен была только в том, что у Себастьяна за левым плечом осталась война, остались чужие крики, его самовольные игры в Бога, желание всего мира, как казалось, его убить - талибов, союзников и своих. Что было за плечом у Ирен? Моран открыл улыбающиеся глаза. Пение где-либо (слишком хорошая манипуляция голосом, даже актеров такому не учат)? Было бы забавно, если бы она пела в церковном хоре; получить такое пренебрежение к моральным устоям и полное отсутствие сочувствия к определенному типу людей - Моран надеялся, что только к определенному, в конце концов, даже он сам еще был способен сочувствовать - в этом было что-то завораживающе дьявольское. Что еще было? Плетка? Манипулирование людьми? Вечная игра в прятки и в шантаж? На какой самый высокий проигрыш она рассчитывала? Тюрьма - официально. Неофициально...
Полковник улыбнулся, скользя пальцами по бархатистой коже, наклоняя голову в тщетной попытке поймать ускользающие от него каждый раз губы. Ирен давно танцевала танго с собственной безвестной смертью, чтобы он имел право отказать ей сейчас. Все сомнения и борьба с ними заняли не больше пары секунд.
- Авантюристка, - выдохнул смешком Моран, вынимая у нее телефон из руки и откладывая его на столик. Левый локоть ушел вниз, упираясь в мякоть дивана, Себастьян приподнялся переворачиваясь и укладывая на него женщину. Море было бы неплохим пунктом для отдыха; сам полковник предпочел бы оказаться в месте, которое он знает лучше противника. В Кабуле, например. Хотя, стоит признать, там Ирен придется защищать не столько от снайпера, получившего заказ, сколько от военных и местных жителей, там Моран попробует оказаться сразу во многих местах, закрывая ее или прикрывая огнем и, непременно, окажется место, в котором он не успеет ничего сделать. Да и у каждого есть право на собственный выбор. Себастьян рвано хмыкнул, целуя губы Ирен, не заботясь о колючей щетине:
- Твоя смерть - твой выбор, - безжалостно произнес он, оторвавшись от губ и нависнув над ней. У кого цена проигрыша больше: у нее - смерть, или у него - смерть после того, как убьют ее? Окончательная точка в любом случае одна, требующая, чтобы ее рассмотрели и к ней привыкли.
Ладони заскользили по ее телу, полковник провожал их внимательным взглядом. Спугнет ли снайпера шум волн? Это вряд ли. Его не спугнул бы. Остается надеяться, что Ирен выберет не многолюдный курорт.
- Сначала билеты и выбор места, потом сообщение, - командно пробормотал полковник в ее плечо. В Лондоне начиналось утро, шумела улица спешащими в свои дорогие офисы людьми, открывались бутики, впуская персонал и, чуть позже, первых посетителей, которым очень срочно понадобился новый костюм от Вествуд. Ирен в руках, неведомый снайпер, ставки. В охоте на кошек нужно было быть осторожным, выставляя перед собой приманку - не дай Бог дикая стерва учует твой запах, уловит движение или отблеск прицела на мгновение ее ослепит. Самое время было превратиться в того, кем хотел его видеть дорогой папочка - кем-то постоянно теряющимся в тени других лиц.

Позднее, сажая Ирен в такси и залезая в него за ней следом, Моран сиплым голосом с вкраплениями сильнейшего кашля объяснял своему боссу о том, что ему лучше сегодня не контактировать по работе с людьми. Водитель, даже не стараясь сдерживать понимающую ухмылочку, одобрительно косился через зеркало на Ирен. Сумка с загодя собранным оружием и вещами лежала уже на сиденьях в салоне. Захлопнув за собой дверь, Себастьян сдержанно улыбнулся, когда Ирен назвала адрес.
Какую смерть хотел бы получить он сам?