Джон по правде считал, что весь Лондон тронулся разумом, потому что два вопиющих преступления, к которым два дня назад прибавилось еще одно – это нонсенс. А когда вокруг происходит столько всего отвратительного, но, тем не менее, интересного – это заставляет переквалифицироваться из должности «восхищающейся аудитории» во что-то более значительное. У Джона не было таланта от бога, и он не страдал от симптомов легкой формы Аспергера, но, тем не менее, считал, что Шерлок глубоко заблуждается, время от времени называя его идиотом. А давать подтверждение своим догадкам стало чем-то святым. Но к великому сожалению, или радости, это еще с какой стороны посмотреть, детектива в радиусе обозрения, и вообще в доме не наблюдалось, так что заниматься самоубеждением в собственной правоте приходилось самостоятельно, обложив себя фотографиями с места происшествия и отчетами полиции. Первым было выбрано дело, связанное с треклятыми кроликами, которых Ватсон уже успел возненавидеть несколько дней назад. Откинув мысли о найденном, в желудке одной из жертв, кольце, он углубился в изучение отчета морга, касающегося яда, а после взялся за снимки. Если бы не обострившаяся внимательность, он бы и не заметил одной из надписей на стене: «Artemide hunts rabbits and green deer in Canbury». Смысл фразы доходил долго, по протяжению всего этого времени бровь Ватсона выгибалась все больше, явно не зная рамок допустимого приличия. Откинув слова, про некоего зеленого оленя, он водрузил на колени ноутбук занимаясь поисками того, чем может являться загадочное «Canbury». На глаза попалось упоминание о короткометражном фильме, о какой-то фирме, и о небольшой школе расположенной в районе Кингстон-на-Темзе – последнее выглядело наиболее логичным, но, тем не менее, странным, еще один взгляд в отчеты: «Отпечатки ботинок двух человек, судя по размеру – взрослого и подростка».
   Инспектор, которому Ватсон позвонил без промедления, упомянул о том, что очевидцы видели идущую в этот район девочку, время пребывания совпадает со временем смерти. Бровь Ватсона вновь выгибается, подозревать ребенка он, и не думал, слишком Джон мягкий, чтобы дойти до такого. Теперь оставалась еще одна загадка, имя – Артемида. Позвонить в школу оказалось делом легким, а вот вызнать все достаточно тяжелым. Доктор бессовестно врал, краснел, и снова врал, благодаря всех богов за то, что разговаривающая с ним секретарь не видит лица мужчины.
  Как оказалось педагогов с подобным именем не числилось, а вот девочка была. Узнав полное имя ученицы, он положил трубку, посчитав, что спрашивать еще и адрес будет несколько нагло и к тому же подозрительно. И вновь он звонит Грэгу с очередной просьбой узнать факты биографии и точный адрес, на вопрос: «Зачем тебе это?» он только бормочет, что-то мало разборчивое, и говорит, что пока что и сам ни в чем не уверен, что бы, что-то с точностью утверждать. Помимо адреса и краткой биографии он узнает еще и то, что приемные родители девочки недавно разбились в автокатастрофе насмерть. Травить душу бедной сиротке хотелось не охотно, но так как, делать надо было хоть, что-нибудь он собрался на скорую руку. В последний момент Ватсон схватил в руки пистолет, задумчиво на него посмотрел и положил браунинг на место. Ей богу, он же не к черту в Ад едет, а к маленькой осиротевшей девочке. Осыпав себя проклятиями, но, тем не менее, все-равно не возжелав обзавестись Шерлоковой прямолинейностью, он хлопнул дверью, предварительно сказав мисс Хадсон, что возможно задержится сегодня допоздна.

  Кингстон-на-Темзе славился массой школ и университетов, находящихся здесь, вот и сейчас, Джон покинувший кэб, просачивался между торопливыми студентами и школьниками, торопившимися по домам после пятничных занятий в школе. Поток людей захлестывал, Ватсон тихо ругался, и скользил внимательным взглядом по обозначениям домов. Найти нужный дом оказалось не так уж и трудно, как могло показаться с первого взгляда. Потоптавшись несколько минут на пороге, и все же убедив себя в правильности своих действий, сдобрив их благородным – «это для общего блага», он все же коротко, три раза нажал на звонок и замер в ожидании того, кто же ему сейчас откроет. Мысли Ватсона были заняты тем, что он не знал, что говорить, потому что фраза – «Недавно произошло убийство, была найдена надпись, вы под подозрением» в адрес несовершеннолетнего ребенка, к тому же недавно потерявшего опекунов будет не только неуместна, но и вопиюща. Он же не Шерлок, в конце-то концов. Как ни странно решение пришло быстро, и Джон сначала решил зашифроваться под психолога, но зачем психологу, пришедшему успокаивать потерпевшую утрату девочку спрашивать о неких убийствах. Нет, так дело не пойдет. Значит, стоит действовать от имени Шерлока, и он практически не соврет, и ко всему прочему будет объяснение его вопросам. В ином случае, придется заниматься тем, что Джон в крайней степени не любил, как человек военной выдержки – импровизацией, будь она не ладна.

Отредактировано John Watson (2012-07-12 15:09:36)

Джон так пуль и взрывов не боялся, как общения с детьми, просто потому что он совершенно не знал, как вести себя рядом с детьми. Да, Шерлок напоминал ему маленького ребенка, но Шерлоку двадцать семь, и это Шерлок, а дети – это дети. Притом, несовершеннолетние всегда были материалом крайне непредсказуемым, нежным, а временами и вспыльчивым, как показывала его практика терапевта тогда, когда несколько раз ему чуть не откусили пальцы. Вот и сейчас, увидев перед собой ребенка, ко всему прочему крайне грустного ребенка, Джон оторопел и застыл на месте, несколько минут бездумно окидывая девочку взглядом и пытаясь найти слова, которые как, на зло, вылетели у него из головы, ну или как минимум – застряли где-то в глотке. Поняв, что продолжать стоять истуканом не самое лучшее решение проблемы, он негромко кашлянул, прочищая горло, и отрицательно мотнул головой.
  - Нет, я их не знал. Может быть, ты слышала о таком джентльмене как Холмс, Шерлок Холмс, он детектив. – Ну, может быть, когда он назвал Шерлока джентльменом он и покривил душой, но все же надо было, хоть как-то обозначит Холмса-младшего. Коль он и решил придерживаться правды, что на данный момент было крайне сложно, ибо Джон не имел никаких прав на то, чтобы приходить сюда, он все же продолжал мягко и чуть нервно улыбаться, стараясь не поддаться зарождающейся в его голове панике. Да, в голове мелькнуло несколько вариантов лжи, но Ватсон от них только отмахнулся, не желая прибегать к столь кардинальным ухищрениям в отношении ребенка. Если у него ничего и не получится, то иже с ним, быть может сам его приход сюда – одна большая ошибка, но Ватсону нужно было хоть, что-нибудь за что можно зацепиться, и именно поэтому он здесь. Скорее всего, он и вовсе не прав, но мало ли, как оно могло случиться.
  - А кто-нибудь из взрослых дома? – На кой черт ему понадобились взрослые, Джон ответить себе не мог, но, тем не менее, этот вопрос столь обыденный при встрече с открывшим тебе дверь ребенком, что Ватсон не смог его просто так пропустить. 
  - Можно ли мне войти, хотелось бы с тобой поговорить, если ты не против, конечно же. – Ватсон улыбаться еще чуть теплее, желая вселить в девочку уверенность в том, что он не причинит ей никакого вреда, и действительно только поговорит, а после уйдет.

Со временем Джон понял, что девочка не такая уж и страшная, как он предполагал, и теперь задышал заметно спокойнее. Вежливый ребенок, в глазах которого читается траур – не более, Ватсон искренне ей соболезновал, но вслух этого не произнес, не стоит сейчас задевать ее за живое. Кажется, услышав имя Холмса, девочка чуть ободрилась, изменилось даже выражение в ее глазах, только вот Джону это показалось чистым интересом, и кажется, надеждой на лучшее. В прочем мало ли, что ему могло показаться, мужчина не стал задерживать своих мыслей на этом.
  - Нет. – Джон на мгновение осекся и торопливо добавил, - Но думаю, он обязательно этим займется. – Он подтвердил свои слова кивком головы. Нет, безо лжи все-равно не получилось поговорить, ну и черт бы с ним – все, что не делается, все к лучшему. Джон перешагнул порог и внимательно осмотрелся по сторонам, скорее всего, просто из привычки, перенятой у своего непутевого коллеги. Ватсон надеялся на то, что он договорит с девочкой быстрее, чем вернется ее тетушка, уж очень Джону не хотелось терпеть разбирательства, а при худшем исходе – оправдываться перед Грэгом и объяснять правоту своих действий, в которых он до сих пор был неуверен.
  Джон следовал за Артемидой, и в итоге уселся на стул, подвернувшийся, как раз, кстати, потому что нога начинала подавать первые признаки бунта, и кажется, была не согласна продолжать движение ближайшие минут пять-десять.
  - Я знаю не больше твоей тети, Артемида. – И вновь осечка, сойдясь на том, что он, как бы вычитал имя из газеты, Джон унял суету, а вместе с тем и свои пальцы, нервно переминающие и разглаживающие складки на брюках.
  - Но я бы хотел спросить тебя о другом. Мне рассказывали, что кто-то видел тебя неподалеку от заброшенного склада в районе Хаунслоу, любишь опасные местечки? – Улыбка так и не сходила с губ Джона, создавая видимость того добродушия которым Ватсон время от времени откровенно злоупотреблял. Естественно никто ему не говорил, что именно Артемида там была, но по всем внешним признакам, на которые указывали случайные свидетели, это вполне вероятно была она, к тому же чертова надпись, больше похожая на загадку никак не выходила из головы, и самое главное – имя. В прочем даже схожесть всех улик и фактов, не давала Джону полной уверенности в том, что монстр, безжалостно расправившийся с несчастными азиатами именно эта девочка, слишком милая, и слишком хорошая, чтобы ее в чем-то обвинить. Ватсон банально не мог в это поверить, скорее всего, именно из-за своей человечности, которой не переставал гордиться, но которая временами ему невероятно мешала.

Отредактировано John Watson (2012-07-13 01:39:17)

Это никак не было похоже на обыкновенную игру, ощущение которое приходит к Джону тогда, когда они распутывают обычные дела. Для него это больше было похоже на кару небесную, которую он выбрал для себя самостоятельно, без чьих-то наставлений и намеков. А девочка напротив Джона была неким воплощением пыточником местного разлива, естественно ей он об этом говорить не собирался, еще чего не хватало.
  - Кроликов? А откуда ты о них. … Хотя да, понятно. – Лишь на секунду в Ватсоне появилось подозрение проскользнувшее в самом начале, но он поспешил замять начатую фразу. Всякое может быть, упертые журналисты при особом желании могут и на базу Пентагона пробраться, а уж вызнать факты подобного дела – не особая для них проблема. По крайней мере, так думал именно Джон, и пока еще, его никто не переубедил. А вот вопрос заставил его задуматься.
  - Полиция, и… - Он вновь умолкает, как бы думая, сказать ли, или не стоит, но после вновь продолжает, - …надпись на стене. Вот эта. – Джон извлекает из внутреннего кармана куртки фотографию с места происшествия, где на одной из стен видна злосчастная надпись, которая и навела доктора на подозрения, и одну из ниточек разгадки в этом деле.
  - Не твоя работа? – Он кивает на фотографию, и обозначает, что под словом «работа» имеет в виду своеобразную «загадку» на одной из стен склада. Если бы не воля случая, то возможно этот маленький кусочек паззла остался бы без должного внимания. Пока девочка смотрела на снимки, Ватсон думал о том, как вести разговор дальше, в отношении ребенка всегда надо быть аккуратным, и задавать не прямые, а наводящие вопросы. Ну не знал же Джон, с кем он связался, знал бы – ноги его тут не было.
  - Судя по твоей успеваемости в школе, ты умная девочка. Как ты относишься к химии, например? – Ватсон, кажется, и не думал менять тональности своего голоса, лишь на мгновение могло показаться, что он стал более вкрадчивым, подозрительнее, чем надо. Вопрос – тычок пальцем в небо, сначала Джон вспомнил о том, что он сам любил химию в школе, и только потом про яд, использованный при убийстве. С другой стороны, на уроках химии не учили варить столь смертоносные жидкости, но, тем не менее, вполне доходчиво рассказывали про их составляющие.

- Видела? – Джон вопросительно изогнул бровь, скорее не понимая в какой именно стадии: еще живыми, или уже отошедшими в иной мир. В прочем ребенок, видевший бездыханные тела, пусть и заботливо упакованные в плюшевые костюмы остался бы под глубоким впечатлением, а в сочетании со смертью опекунов – и вовсе бы впал или в долговременную истерику, или же в черную депрессию. В остальном или доктор путался в своих знаниях реакций человека на, те или иные факторы, или Артемида была счастливой обладательницей крепких нервов, наличие которых сейчас можно встретить крайне редко, ну или практически невозможно. Не успел Ватсон сказать еще, что-нибудь, как прозвучала фраза про загадку, так это все-таки действительно загадка – значит, не показалось.
  - Да, видел, хорошая загадка. – Уголок губы чуть дернулся, действительно «хорошая» загадка, мозг конечно у Джона не поломался, но пришлось сделать достаточное количество действий, чтобы докопаться до того, кто это написал. И подтвердилось очередное предположение Джона – надпись действительно дело рук этого ребенка. Только вот  слово «hunts», упоминающееся в послании, его крайне напрягало, даже слишком.
  - Произошло. – Коротко, не вдаваясь в подробности, ответил Джон, подтвердив свои слова еще и кивком головы, - Расскажешь, что ты там делала, ну – на складе? – Чуть подзадумавшись, он добавил еще и, - И видела ли ты там кого-нибудь: людей ну или машины, три машины. – Опять эта вкрадчивая интонация в его голосе, Джон даже думать не хочет, откуда понабрался этого.
  - А. Точно. Не преподают. – Полушепотом произнес доктор, будто делая в своем разуме некую пометку, почему-то он даже об этом не задумался, девочка ведь действительно не могла изучать химию.
  - А спросил… Ну, я сам когда-то любил химию, я же врач, а врачам положено знать эту науку. Думаю, тебе тоже понравится. – Лишь на мгновение он замялся, но после продолжил все тем же бодрым тоном, вроде бы и не соврал, и лишнего не рассказал. Так будет лучше. Ватсон мельком посмотрел на время, у него в запасе, было, еще порядка десяти минут, или чуть больше, если тетушка Артемиды где-то задержится, или же чуть меньше, если наоборот поспешит к своей убитой горем племяннице.

Вот именно поэтому Джон ни за что в жизни не пошел бы в педиатрию, дети слишком сложный для понимания материал, они кажутся вам добродушными и милыми внешне, а потом пытаются откусить вам пальца при первом удобном случае. Конечно, в практике Ватсона всякое случалось, но детей он не сильно любил, сколько себя помнил, лечить их не сложно, но к каждому еще надо найти подход – с взрослой частью населения в этом плане было несколько проще. Но Джона занимала не его врачебная практика, а тот факт, что что-то в этой девочке не давало ему покоя. В высшей мере глупо опасаться ребенка, но унять себя Ватсон не мог, хотя прикладывал к этому все усилия. Чувство подозрительности засело в нем так глубоко, что искоренить его не представлялось возможным. Услышав о неком Архитекторе, Ватсон приободрился.
  - Ты расскажешь мне про Архитектора? Кто он? И зачем тебе были кролики? – Последний вопрос интересовал Ватсона больше всех остальных, плевать ему было на Архитектора. Странное, кстати, прозвище. Не придавая этому внимания, Джон продолжал ожидать ответа, и надеялся на искренне-детскую правду. На предложения выпить чая, Джон ответил кивком головы. Чашка хорошего чая ему сейчас не помешает, а уж с овсяным печеньем в придачу – тем более.
  - Конечно, с удовольствием попробую ваше с тетей печенье. – Намек, которым так и сквозило от девичьего голоса, не уловить было просто невозможно, но, тем не менее, доктор сохранил на лице маску спокойствия и сдержанно улыбнулся уголками губ.

Увидев удивление в глазах девочки, Ватсон пожал плечами, не то, чтобы у него не было домашних любимцев. Просто у Джона никогда к этому душа особенно не лежало, да и к тому же к кроликам, собака или кошка, это еще что-то, но кролик.
  - Нет. – Вполне честно ответил Джон, чего-чего, а кролика он бы себе точно не хотел, существо в целом бесполезное для домашнего обихода, и к тому же без зазрения совести сгрызает все имеющиеся в доме провода. Джон улыбнулся уголком губы, - Какие интересные у тебя знакомые. Я думаю, все знают, как выглядят кролики. Может быть, он хотел тебя удивить? – Вопрос заданный совершенно не к месту и вырвавшийся скорее автоматически, нежели обдуманно. Джон взял в руку чашку, и сделал небольшой глоток. Можно было бы, конечно, попытаться подробнее узнать, кто такой «Архитектор», но Джона одолевали смутные сомненья, что сейчас не самое подходящее для того время, все-таки девочка пережила большую потерю.
  - На складе? Ах да, ну…Кролики уснули, совсем. – Вроде бы и не соврал, и чистой правды не сказал, и все это совершенно спокойным недрогнувшим голосом. И овцы целы, и волки сыты, вечная память пастуху. Доктор, наконец, попробовал предложенное ему печенье, из-за которого и началось все это чаепитие. Запив угощение, чаем, он кивнул девочке.
  - Очень вкусно, Артемида. – Ватсон окончательно расслабился, более не чувствуя никакого дискомфорта в столь своеобразном обществе. Посмотрев на часы, он сделал еще один глоток чая, оставляя в чашке ровно треть ароматного напитка, и поднялся со своего места. Пора было уходить. В этот визит он смог точно установить одного из участников трагичного дня, а так же приблизительно вникнуть в суть второго человека. Он встал со своего места, но идти к выходу не спешил,
  - Артемида, не подскажешь в каком чате, или на каком форуме вы общались с Архитектором? Я, наверное, пересмотрю свое отношение к кроликам, неплохо было бы завести себе домашнего питомца. – И вновь эта улыбка на губах, мягкая и почти искренняя. Если гора не идет к Магомеду, то Магомед пойдет к горе, может быть эта затея и не была лишена смысла, если, конечно же, некий «Архитектор» до сих пор появляется в сети, а то мало ли – канул в офф-лайн и все, пиши: пропало.